Н.Шувалов
ПО ЩУЧЬЕМУ ВЕЛЕНЬЮ
сказка про дурака
Пьеса для театра кукол в 2-х действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ЕМЕЛЯ
МАТЬ ЕМЕЛИ
ЦАРЬ
ЦАРЕВНА
МАМКА
ПРИДВОРНЫЙ МУЖИК
ВОЕВОДА
ГЛАШАТАЙ
ЩУКА
МЕДВЕДЬ
ЛИСА
ЗАЯЦ
ВОЙСКО
БОЯРЕ
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Перед занавесом появляется Глашатай, трубит в трубу, прокашливается, пробует голос.
ГЛАШАТАЙ: Всем жителям царства-государства – молодым, старикам, умным, дуракам, – всем мужикам слушать царский указ! (Трубит, кашляет.) Всем сей же час во дворец поспешить царёву дочку смешить. Кто таку задачу решит, распотешит да рассмешит дочку царёву, скандалистку и рёву, тому царь её в жёны отдаст и полцарства в приданое даст да мешок гороху в придачу.
Глашатай кашляет, трубит и уходит. Занавес открывается. У плетня появляется Емеля.
ЕМЕЛЯ: Ух ты! Красота! Сколько снегу-то навалило… (Делает несколько шагов.) Скрыпит!.. (Скатывается с горы, зарывается головой в сугроб, выкарабкивается, отряхивается, поёт.)
Снег на поле, снег на речке,
Вся дорога белая.
Хорошо лежать на печке,
Ничего не делая.
ГОЛОС МАТЕРИ: Емеля! (Емеля замолчал, прислушался.) Емеля!.. (Емеля спрятался за сугроб.)
МАТЬ (с вёдрами выходит из избы): Куда ж ты провалился, бездельник? Кричу – не докричусь. (Замечает Емелю. Тот смеётся.) Что ты ржёшь, халабруй окаянный? Где тебя черти носят? Мать-старуха должна на реку с вёдрами ходить, а он… (Емеля смеётся.) А ну, хватит зубы-то скалить! (Скатывает ведро с горы.)
ЕМЕЛЯ: Маманя!..
МАТЬ: Креста на тебе нет! И в кого ты такой неслух уродился? (Скатывает второе ведро.) Живо бери вёдра, олух царя небесного! (Ворча, уходит.)
ЕМЕЛЯ (смеясь, встаёт, передразнивает мать): И в кого такой уродился, халабруй окаянный? (Скатывает ведро к реке.) Живо бери вёдра, олух царя небесного! (Скатывает второе ведро, спускается сам, пробует лёд ногой.) Где ж тут воды достать? – замёрзла река. Лёд. Крепкий. (Поскользнулся, упал.) Скользкий. (Улёгся поудобнее, запел.)
На берёзе две синички,
На дубу – тетёрочка.
Как бы мне набрать водички
Хоть одно ведёрочко?
МАТЬ (выходит с поленом в руке): Ты всё глотку дерёшь, дармоед? Да за что ж мне наказание-то такое божие!? (Кидает в него поленом.)
ЕМЕЛЯ: Маманя!.. Промахнулась.
МАТЬ: Да будешь ты, наконец, работать, ирод окаянный?
ЕМЕЛЯ: Буду, маманя, буду. А то как же? (Поднимает полено.) Вот, теперь есть, чем прорубь долбить. (Мать, ворча, уходит. Емеля принимается долбить прорубь.) Крепкий!.. (Лёд проломился, Емеля чуть не провалился, упустил полено.) Уплыло полено. Под лёд ушло. Хорошее было полено. Ну да, чай, не последнее. Были б мы, а полено завсегда найдётся.
МАТЬ (выходит с поленом): Емеля!
ЕМЕЛЯ: Я ж и говорю – нашлось!
МАТЬ: Тебя, дурака, только за смертью посылать. Где вода-то?
ЕМЕЛЯ: Будет, маманя, сейчас вода будет. (Берёт ведро, зачерпывает воду, оттаскивает ведро от проруби.) Тяжёлое!
МАТЬ: Тяжёлое!.. Ох, горе моё, горе! (Ворча, уходит.)
ЕМЕЛЯ (берёт второе ведро, хочет зачерпнуть воду, упускает ведро.) Уплыло ведро. Под лёд ушло. Ну да что поделаешь? Были б мы… (Подходит к первому ведру.) Одно ведро осталось – и слава богу! Могло б и оно уплыть. (Пробует поднять.) Тяжёлое!.. А кабы два нести, – ещё тяжелее. Нет худа без добра.
За спиной Емели в проруби появляется Щука с ведром в зубах, ставит ведро на лёд, наблюдает за Емелей. Емеля поворачивается – Щука исчезает в проруби.
ЕМЕЛЯ (глядя на ведро): Чудеса! Рыба, что ли, его из проруби достала? Теперь придётся два ведра тащить… (Подтаскивает второе ведро к первому.) Тяжёлое!.. (В проруби появляется Щука с поленом в зубах. Емеля её замечает. Щука оставляет полено на льду, ныряет.) Ну ты, рыба, даёшь! (Берёт полено, болтает им в проруби, играет со Щукой, которая ухватилась зубами за другой конец полена. Рывком вытаскивает Щуку на берег, опрокинув при этом вёдра.) Ах ты дрянь! (С досады бьёт рыбу поленом и сам пугается неожиданной жестокости.) Эй, рыба, ты что? Я же нечаянно… (Щука вздыхает.) Дышит! Что ж ты, окаянная, натворила? Из-за тебя вёдра опрокинулись! Что ж мне теперь, опять в прорубь лезть прикажешь? (Щука пытается нырнуть в прорубь. Емеля удерживает её за хвост.) Нет, ты постой! Ишь какая шустрая!
ЩУКА: Отпусти, Емеля!
ЕМЕЛЯ: Ишь, отпусти! Вот отнесу сейчас к мамане, – она тебя мигом отпустит… на сковородку!.. Постой, постой… Что ты сказала?..
ЩУКА: Отпусти.
ЕМЕЛЯ: Вот чудеса: щука разговаривает!..
ЩУКА: Отпусти, Емеля. Что хочешь для тебя сделаю.
ЕМЕЛЯ: Врёшь!
ЩУКА: Правду говорю. (Опрокинутые вёдра сами поднимаются.)
ЕМЕЛЯ (смотрит в вёдра): Полные! (Щука, воспользовавшись моментом, ныряет в прорубь.) Эй, постой!.. А ежели я ещё чего захочу, – тогда как?
ГОЛОС ЩУКИ: Скажешь: «По щучьему веленью, по моему хотенью».
ЕМЕЛЯ: И всё?.. По щучьему веленью, по моему хотенью… ступайте, вёдра, в избу сами!
У вёдер вырастают ноги, и они бодро уходят по направлению к избе. Емеля глядит им вслед, потом бежит к проруби.
ЕМЕЛЯ (кричит в прорубь): Эй, Щука!.. Спасибо тебе, Щука… (Щука выныривает из проруби и чмокает Емелю в нос.) Чудеса!
МАТЬ (вбегает с криком, обезумев от ужаса): А! Ахти господи! Чур, чур меня! А!.. (Скатывается с горы, зарывается в сугроб. Тяжело дыша, отряхивается, приходит в себя.) Ахти господи! Емелюшка, да что же это? Померещилось что ль? Вёдра сами…
Из-за плетня показались шагающие вёдра. Мать, увидев их, ахнула, упала в обморок.
ЕМЕЛЯ (вёдрам): Стоять! (Вёдра останавливаются.) Да за что ж мне такое наказание божие? Будете вы, неслухи, меня слушать аль нет? Вам что приказано? По щучьему веленью, по моему хотенью – живо на место! (Вёдра убегают.) Маманя, маманечка! (Мать приходит в себя.) Ты, маманя, теперь того... привыкай к чудесам-то. Я теперь ещё не то могу – стоит только захотеть.
МАТЬ: Что ты мелешь-то, что ты мелешь?!
ЕМЕЛЯ: А что? Хочешь, маманя, я тебя враз богатой сделаю?
МАТЬ: Вот пустомеля!
ЕМЕЛЯ: А то ты какая-то у меня ненарядная.
МАТЬ: Мели, Емеля, – твоя неделя.
ЕМЕЛЯ: Гляди, маманя: по щучьему веленью, по моему хотенью, пусть у моей мамани нарядов будет тьма и шляпка в придачу!
По сцене вихрем проносится тьма нарядов. Мать с трудом выбирается из-под вороха тряпок. На ней невообразимое платье и шляпка. Емеля хохочет.
МАТЬ (опомнившись от неожиданности): Ах ты охальник! Смеяться вздумал над старухой. Ишь, барахла понанесло! А в доме печку растопить нечем. (Поднимает полено.) Последнее полено. А он ржёт как сивый мерин! (Замахивается на Емелю.)
ЕМЕЛЯ: Спокойно, маманя. Дрова будут. А ну-ка, сани, по щучьему веленью, по моему хотенью катитесь в лес за дровами! (Сани оживают и катятся в лес. Мать опять падает в обморок.) Маманя, очнись, маманя.
МАТЬ (приходя в себя): Да как же это, Емелюшка?.. В лес за дровами?.. Как же это?..
ЕМЕЛЯ: И то, маманя, правда твоя: негоже, чтоб за дровами без пилы да топора. По щучьему веленью, по моему хотенью…
Пила и топор сами отправляются в лес. Мать снова примеривается упасть.
ЕМЕЛЯ: Держись, маманя. Привыкай к чудесам-то, привыкай. То ли ещё будет! (Поёт.)
Что захочется, – попросим,
Всё у Щуки выпросим.
Что понравится, – поносим,
Остальное – выбросим!
Поддерживая маманю, Емеля покидает сцену. Занавес закрывается. Перед занавесом снова появляется Глашатай. Он подустал, подохрип, вещает уже не так зычно. Трубит.
ГЛАШАТАЙ: Всем слушать царский указ. Кто рассмешит дочку царёву, скандалистку и рёву… (В сторону, откашливаясь.) Всыпать бы ей как следует для смеху… Кхе, кхе… (Продолжает.) …тому царь её в жёны отдаст и полцарства в приданое даст… Кхе, кхе… и мешок гороху в придачу.
Кашляет, трубит, уходит. Занавес открывается. На сцене – лес. Заяц скачет и, передразнивая Глашатая, трубит понарошку.
ЗАЯЦ: Ту-туру-туру, ту-туру-туру! Всем слушать царский указ! Ту-туру-туру!
ЛИСА (появляясь): Что, Заяц, шумишь? Смотри, Медведя разбудишь.
ЗАЯЦ: А ты что, не слыхала? – Кто Царевну рассмешит, тому полцарства и мешок гороху в придачу. Ту-туру-туру!..
ЛИСА: Сам иди и смеши. Я горох не люблю.
ЗАЯЦ: Не пойду. Мне полцарства девать некуда, своего добра хватает – держи, Лиса! (Кидает в Лису снежком.)
ЛИСА: А и мы не бедные – получай! (Кидает снежком в Зайца.)
ЗАЯЦ: Премного благодарны, за нами не пропадёт! (Кидает снежком. Лиса отвечает.)
ГОЛОС ЕМЕЛИ: Поберегись!
Через сцену пролетают сани с Емелей, на ходу сшибают Зайца.
ЛИСА: Заяц, Заяц, ты жив?
ЗАЯЦ (поднимаясь): Как тебе сказать? Может и помер уже… Что это было?
ЛИСА: Сама не пойму. Прежде здесь такого не летало.
ЗАЯЦ: Интересно жить – всё, глядишь, что-нибудь новенькое…
Опять влетают сани, сшибают Зайца, зарываются в сугробе. Емеля летит в снег.
ЗАЯЦ (поднимаясь): А вот это уже было.
МЕДВЕДЬ (поднимаясь из сугроба, в который врезались сани): Что за тревога среди зимы? (Замечает Емелю.) Это ты, разбойник, мне спать не даёшь? (Замахивается на Емелю санями.)
ЕМЕЛЯ (беззаботно): Ты, Миша, чего? Испугался что ли? Брось! Меня бояться нечего. Я, Миша, теперь ко всякой живности очень ласково отношусь. У меня, ежели хочешь знать, первый друг – Щука.
МЕДВЕДЬ: Щука?!
ЕМЕЛЯ: Она самая. Эх, кабы ты знал, какой она мне распрекрасный подарок сделала!
ЛИСА (пристраиваясь): Какой такой подарок?
ЗАЯЦ (встревая в разговор): Морковку?
МЕДВЕДЬ (отгоняя Зайца): Кыш! (К Емеле.) Ты мне вот что скажи…
ЕМЕЛЯ: Я и говорю: теперь я всё могу, стоит только попросить – и пожалуйста.
ЛИСА (вкрадчиво): Емеля…
ЗАЯЦ (нахально): Дай морковку!
МЕДВЕДЬ: Кыш! (К Емеле.) Меня вот что интересует: ты зачем сюда пришёл?
ЕМЕЛЯ (озадачен вопросом): А… Зачем?.. А в самом деле – зачем? Да! Я за дровами приехал.
МЕДВЕДЬ: За дровами? Так что сидишь?
ЕМЕЛЯ: Я, Миша, лентяй: больше всего на свете сидеть люблю.
МЕДВЕДЬ: А как же дрова?
ЕМЕЛЯ: Дрова сами нарубятся.
МЕДВЕДЬ (принимая это за шутку): Сами! (Смеётся.)
ЗАЯЦ: Без топора не нарубятся.
ЕМЕЛЯ: Это ты, Заяц, верно подметил. (Мимо проходят с важным видом топор и пила, скрываются в чаще.) А вы, сани, что здесь развалились, креста на вас нет? Живо за работу! (Сани скрываются в лесу.)
МЕДВЕДЬ: Ишь ты!..
ЛИСА: Глазам своим не верю…
ЗАЯЦ: А я… А я…
ЕМЕЛЯ: А ты, Заяц, я знаю, морковку хочешь. Получай! (Появляется морковка.)
ЗАЯЦ: Морковка! (Вертит её перед носом у Медведя.) А у меня морковка!
МЕДВЕДЬ: А у меня, Заяц, от твоей морковки голова болит. Спокойной ночи. (Скрывается в берлоге.)
ЕМЕЛЯ: Не сердись, Миша. Спокойной ночи.
Слышен храп Медведя, потом – звук трубы. Появляется Глашатай, уставший, простывший – совсем уже плох.
ГЛАШАТАЙ: Всем жителям царства-государства… (Кашляет, замечает Емелю.) О, мужик! Слушай царский указ: кто Царевну рассмешит… (Кашляет.)… тому Царь её… (Кашляет.)
ЗАЯЦ: И мешок гороху в придачу! (Все смеются.)
ГЛАШАТАЙ: Над кем смеётесь?! Не видите, кто я?
ЕМЕЛЯ: Ты – шут гороховый! (Смеётся.)
ГЛАШАТАЙ: Что ты сказал? Я – царский Глашатай, а ты – мужик сиволапый! Я ж тебя могу… (Кашляет.)
ЕМЕЛЯ: Что ты можешь? Вот я – могу, так могу!
ЛИСА: Емеля – он всё может.
ЗАЯЦ: Он мне морковку дал!
ГЛАШАТАЙ (смеётся): Морковку! Всё может! (На сцену влетают сани с дровами.) Что за чудеса? Сани – сами?..
ЕМЕЛЯ: Видал?
ГЛАШАТАЙ (с недоверием): Емеля… всё может?.. А вот… чтобы ёлка розами расцвела, можешь?
ЕМЕЛЯ: Можно и розами. (Шепчет заклинание. Ёлка расцветает розами.) А ты говорил! Да мне вашу Царевну рассмешить – тьфу, плёвое дело.
ГЛАШАТАЙ: Так пойдём, Емеля, во дворец!
ЕМЕЛЯ: Не-а. Я, слышь, лентяй: сидеть люблю, ходить – неохота. (Все смеются.)
ГЛАШАТАЙ: Емеля, я тебя по-хорошему прошу.
ЕМЕЛЯ: Так и я с тобой не по-плохому. А разозлишь меня, – тогда пеняй на себя.
ГЛАШАТАЙ: Ты как, мужик сиволапый, с царским Глашатаем разговариваешь? Али место своё забыл? (Разошёлся, кашляет, трубит, все смеются.)
МЕДВЕДЬ (вылезая из берлоги): Емеля, он мне надоел. Шуму от него много, никак не заснуть.
ЕМЕЛЯ: Сейчас, Миша, мы его на место поставим. По щучьему веленью, по моему хотенью…
ГЛАШАТАЙ (пытается сдвинуться с места): Ой!.. Что это?.. Ты что сделал?
ЕМЕЛЯ: Я глупость сморозил, тебя к месту приморозил. (Все смеются.) Каждый сверчок знай свой шесток!
МЕДВЕДЬ (хохочет): Ой, не могу! Теперь, чай, от смеха не засну! (Скрывается в берлоге.)
ГЛАШАТАЙ: Емеля! Да как же я?..
ЕМЕЛЯ: Ты знай своё место, а мне домой пора.
ЗАЯЦ: Емеля, прокати!
ЕМЕЛЯ: Поехали!
ГЛАШАТАЙ (безуспешно пытаясь сойти с места): Помогите!..
Сани увозят Емелю вместе со зверями. Занавес закрывается.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Занавес открывается. Нарядная Мать сидит в санях, как в кресле. Емеля развалился на куче дров. Топор сам колет дрова, а дрова сами складываются в поленницу.
ЕМЕЛЯ (поёт): Ой, дела мои, делишки –
Что ни день, то к лучшему:
Сами колются дровишки
По веленью щучьему.
Слышна песня приближающегося войска.
МАТЬ (прислушивается): Что это, Емеля?
ЕМЕЛЯ (встаёт, смотрит): Маманя, встречай гостей. Сам Воевода пожаловал и войско следом.
Появляется Воевода с войском.
ВОЕВОДА: Войско, стой, ать-два! (К Емеле.) Ты Емеля?
ЕМЕЛЯ: Так точно, я.
ВОЕВОДА: Царский указ слышал?
ЕМЕЛЯ: Так точно, слышал.
ВОЕВОДА: Почто не выполняешь?
ЕМЕЛЯ: А он мне не указ.
ВОЕВОДА (опешив): Как так?
ЕМЕЛЯ: Очень просто: я что хочу, то делаю, а уж чего не хочу – извините!
МАТЬ (испуганно): Сынок, побойся так с генералом-то разговаривать.
ЕМЕЛЯ: Спокойно, маманя!
ВОЕВОДА: Так. Бунтовать вздумал? Сейчас я тебе покажу!
ЕМЕЛЯ: Нет, Воевода. Я здесь хозяин, я и показывать буду, а ты погляди. По щучьему веленью…
Одно полено оживает, подлетает к Воеводе и бьёт его по голове.
ВОЕВОДА: Ах так? Сопротивление оказывать? Войско, к бою готовьсь! (Войско готовится к бою.)
ЕМЕЛЯ: Войско, к бою готовьсь! (Дрова выстраиваются напротив царского войска.)
ВОЕВОДА: В атаку марш!
ЕМЕЛЯ: В атаку марш!
Дрова преследуют убегающее войско. Войско кувырком катится с горы, превращаясь в снежный ком.
ЕМЕЛЯ: Ну что, сдаётесь?
ГОЛОСА (из снежного кома): Сдаёмся… Сдаёмся…
ЕМЕЛЯ: То-то. А ну, катитесь отсюда! (Войско укатывается.)
ВОЕВОДА (выбираясь из укрытия): Пощади, Емеля, не губи. Если я тебя во дворец не доставлю, – не сносить мне головы.
ЕМЕЛЯ: А на что такая голова!?
МАТЬ: Пожалей его, Емелюшка. Он, хоть и генерал, – а тоже человек.
ЕМЕЛЯ: Да? Так уж и быть. Для тебя, маманя, мне ничего не жалко. (Воеводе.) Ступай, вояка, во дворец, скажи: скоро буду.
ВОЕВОДА: Войско! За мной, куда приказано, шагом марш!
Войско, выбравшись из-под снега, марширует вслед за Воеводой.
Лютики, ромашки,
васильки.
Пуговицы, пряжки,
козырьки.
Чаща – не роща,
ус – не борода.
Служба – не тёща,
горе – не беда.
ЕМЕЛЯ (проводив войско взглядом): А я, пожалуй, на печи поеду.
МАТЬ (удивлённо): На печи?..
ЕМЕЛЯ: Не пешком же мне, маманя, во дворец топать! (Залезает на печь.) Пока, маманя! Счастливо оставаться!
Печь, дымя трубой, увозит Емелю. Мать стоит посреди двора в полном недоумении.
МАТЬ (с отчаянием): Ну никак я не могу к этой новой жизни привыкнуть!
Занавес закрывается. Перед занавесом Придворный Мужик, ворча, раскатывает ковёр.
МУЖИК: Не успеешь ковёр раскатать – тут же затопчут. Женихи стадами ходят – спасу нет. Ходят и ходят… А что толку? Все смеются, все хохочут, а Царевне хоть бы хны – ревёт и ревёт, ревёт и ревёт…
Из-за занавеса слышен визг, вылетает подушка. Мужик, ворча, уходит. Занавес открывается. Покои в царском дворце. Царь и Мамка утешают плачущую Царевну.
ЦАРЬ: Доченька, лапушка, улыбнись, порадуй папеньку. (Царевна всхлипывает.) Ну, хоть посмотри весело. (Царевна плачет.) Хоть слёзки-то вытри. (Царевна ревёт, кидает подушку и убегает.) Что делать будем, Мамка? На женихов, что ли, поглядим?
МАМКА? Какие там женихи! Что были, – так все поразбежались. Кто ж такие-то капризы терпеть согласится?
ВОЕВОДА (входя): Разрешите доложить!
ЦАРЬ: Докладывай.
ВОЕВОДА: Емеля-мужик велел передать, чтоб встречали, – скоро будут.
ЦАРЬ: Велел? Ишь каков! Дожили!.. Мамка, готовь приём. Мужика встречать будем! (Уходит.)
МАМКА (звонит в колокольчик): Дворец мести, приём готовить!
Придворный Мужик, ворча, метёт ковёр. Звучит церемониальный марш. Галдя, появляются Бояре, за ними – Царь в торжественном облачении и Царевна.
ЦАРЬ (принюхиваясь): Вроде, дымом запахло?
МАМКА (принюхиваясь): Караул! Пожар! Горим!
Клубы дыма заполняют дворец. На печи, с гармонью в руках въезжает Емеля.
ЕМЕЛЯ: Поберегись! Здравия желаю! Наше почтение.
МАМКА: О господи! Как же это?..
ЦАРЬ: Ты зачем же на печке-то во дворец?
ЕМЕЛЯ: Для смеху, Царь-батюшка.
ЦАРЕВНА: А совсем и не смешно.
ЕМЕЛЯ: Не смешно, говоришь? Это не беда. Сейчас мы с тобой спляшем – сразу веселее станет.
ЦАРЕВНА: Вот ещё! Стану я с мужиком плясать!
ЕМЕЛЯ: А куда ты денешься? По щучьему веленью, по моему хотенью…
Емеля заиграл на гармони, и все, даже печка, пустились в пляс. Но вот музыка кончилась, и все остановились, довольные и запыхавшиеся.
ЦАРЬ: Ай да Емеля! Ай да молодец!
МАМКА: Ну, уморил! Ну, распотешил!
ЦАРЬ: Ага, дочка! Не устояла перед Емелиной музыкой?!
МАМКА: Да где уж тут устоять! Кровь-то, чай, молодая, ноги сами пляшут.
ЦАРЕВНА (хватает подушку, колотит ей Царя и Мамку): А вот и устояла! А вот и не молодая! А вот и не пляшут! А вот и не сами!
Емеля хохочет. Царевна и его ударяет подушкой.
ЦАРЕВНА: А вот и не смешно!
ЕМЕЛЯ (наносит ответный удар): А вот и смешно!
Царевна опешила, ещё раз ударила Емелю и опять получила подушкой по голове. Драка незаметно превращается в весёлое озорство. Емеля и Царевна смеются и поют.
ЕМЕЛЯ: Веселились мы с подружкой,
Я побил её подушкой.
ЦАРЕВНА: Чуть до смерти не убил,
Значит, крепко полюбил!
ЦАРЬ: Ага! Засмеялась! Засмеялась, доченька!
МАМКА: Засмеялась, лапушка!
Смех сам собой прекращается. Царевна снова начинает реветь.
ЦАРЬ: Ну вот, опять за своё.
ЕМЕЛЯ: Эх, Царевна! Я тебя понимаю. Здесь даже мне смеяться неохота – место больно не подходящее. По щучьему веленью, по моему хотенью!..
Чудо. Дворец исчезает. Емеля и Царевна оказываются в снежном, сверкающем на солнце зимнем лесу под елью, цветущей розами.
ЦАРЕВНА (изумлённо): Что это?..
ЕМЕЛЯ: Это – снег.
ЦАРЕВНА (неуверенно делает несколько шагов): Скрипит… (Замечает ёлку.) А это что?
ЕМЕЛЯ: Это, Царевна, розы. Тебе в подарок.
ЦАРЕВНА: На ёлке?
ЕМЕЛЯ: А что? Розы всегда колючие. (Оба смеются.) Нравится?
ЦАРЕВНА: Очень…
ЕМЕЛЯ: А ты, Царевна, вокруг погляди.
Звучит музыка. Лес сверкает и искрится на солнце.
ЦАРЕВНА: Ой, Емеля!.. Как красиво… Как хорошо! Просто плакать хочется!
ЕМЕЛЯ: А вот этого не надо!
ЗАЯЦ (появляется) Привет, Емеля!
ЕМЕЛЯ: Вот, познакомьтесь: Заяц, мой приятель. А это – Царевна.
ЗАЯЦ (с любопытством и восторгом): Царевна? Та самая? Ух ты!
ЦАРЕВНА: Очень приятно.
ЗАЯЦ (заметив Лису): Лиса, ты что прячешься? Выходи. Смотри, кто у нас в гостях – Царевна. Та самая!
ЛИСА: Добро пожаловать.
ЦАРЕВНА: Спасибо, Лиса. Какая ты красивая… Как мне у вас нравится!
ЗАЯЦ: Ещё бы!
ЕМЕЛЯ (катится с горы): Поберегись!
ЦАРЕВНА: А мне можно попробовать?
ЕМЕЛЯ: Ещё спрашиваешь! Все за мной!
Все бегут на гору и один за другим весело катятся вниз. Заяц с горы обстреливает всех снежками. Общая кутерьма, шум, смех. Из берлоги поднимается Медведь.
МЕДВЕДЬ: Да что ж за зима такая шумная?! Не успеешь заснуть – опять тревога.
ЕМЕЛЯ: Не бойся, Царевна. С Михайлом Иванычем мы тоже в приятелях ходим. Здорово, Миша. Что ты всё ворчишь? Погляди лучше, кого я привёл, – Царевну!
МЕДВЕДЬ: Одного тебя, бузотёра, мало было, так теперь ещё и с Царевной.
ЦАРЕВНА: Михайло Иваныч! Вы уж, пожалуйста, не сердитесь, простите нас за беспокойство. Вот, возьмите подушечку. На ней слаще спать будет, хороший сон приснится.
МЕДВЕДЬ: Подушечка? Подушечка! А ты мне вот что скажи…
ЕМЕЛЯ: Ты, Царевна, не бойся, Миша добрый, он тебя не обидит.
МЕДВЕДЬ: Отойди, Емеля. (К Царевне.) Ты зачем сюда пришла?
ЕМЕЛЯ: Это я её привёл. Во дворце, понимаешь, скука…
МЕДВЕДЬ: Отойди, тебе сказано. Не мешай. (К Царевне.) Что ты, Царевна…
ЕМЕЛЯ: Я же тебе объясняю…
МЕДВЕДЬ: Да уйдёшь ты, наконец, или нет?! Не даёшь с человеком поговорить.
ЕМЕЛЯ: Ухожу, ухожу. Говорите на здоровье. (Отходит.)
МЕДВЕДЬ: Вот я и говорю: что ты, Царевна, дрожишь? Испугалась, что ли?
ЦАРЕВНА: Нет, Михайло Иваныч, это я от холода.
МЕДВЕДЬ: Ах от холода! Да… Зима. Зимой спать нужно, а не по лесу гулять. Вот за подушечку спасибо. Только мне как-то и спать уже расхотелось.
ЗАЯЦ: А раз Медведю спать расхотелось, – так и зиме конец!
ЛИСА: Ах, кабы и в самом деле вдруг весна настала…
ЕМЕЛЯ: Что ж, весна – так весна! По щучьему веленью, по моему хотенью…
Всё вокруг расцветает яркими весенними цветами. В венках из цветов и трав появляются Артисты. Все поют.
Чудеса за чудесами, –
Где тут правда, где враньё?
ЕМЕЛЯ: Разбирайтесь в этом сами,
Это дело не моё.
ЦАРЕВНА: Это Щука навертела
И накуролесила.
ВСЕ: Ну а нам какое дело, –
Было б только весело!
Занавес закрывается.
К О Н Е Ц
1994 г.